Знак ост: «Нагрудный знак «OST»» Виталий Сёмин: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-17-090652-9

«Нагрудный знак «OST»» Виталий Сёмин: рецензии и отзывы на книгу | ISBN 978-5-17-090652-9

Человек взрослеет по-разному. Очень многое зависит от окружающей среды – людей, обстановки. От среды зависит, на кого ориентируются подросток – кому подражает, от кого отталкивается.
Плохо, когда такое становление происходит в лагере.
Виталий Семин (1927-1978) написал книгу о том, что выпало ему, 15-летнему интеллигентному, культурному мальчику, которого угнали в 42 г. из родного Ростова-на-Дону в далекую Германию, где до самого конца войны он работал на разных фабриках в качестве остарбайтера.
Вернувшись домой, он считал, что знает о жизни всё, прежде всего плохое.
Как он сам потом писал, ему потребовалось 30 лет, чтобы заставить себя вспомнить то, что ему пришлось пережить, и написать об этом.
В 1976 г. в журнале «Дружба народов» вышла главная книга его жизни – «Нагрудный знак OST», выпущенная отдельным изданием в 1978 г. В 1982 г., посмертно, появилось незаконченное продолжение «Плотина». Переиздавалась она давно – в 1989 и 1991 гг.

Остарбайтеров — белых невольников из славян на захваченных немцами землях — трудилось свыше пяти миллионов: поляки, украинцы, белорусы. Русских было меньше, много было военнопленных, женщин, подростков.
Немцы были хозяевами, господами.
Понять это мальчику, воспитанному в духе интернационализма, было трудно.
Вот одна цитата.
«Не могу подавить надежду, что кто-то из немцев хоть в этот перерыв поделится хлебом. Это даже не надежда, а голодный спазм, с которым не совладать. Не дали ни разу. И сейчас, через много лет после войны, я испытываю страх и стыд: ведь все мы люди. Я долго не решался об этом написать. Раньше мне другое казалось страшней. Но постепенно самым удивительным мне стало казаться то, что никому из многих сотен молодых и пожилых, веселых и злобных в голову не пришло дать мне хлеба. У меня ведь особый счет. Они взрослые, а я мальчишка. Я сам был разочарован в себе. Мое лишенное белков, солей, витаминов, истерзанное усталостью тело не давало мне секундной передышки. Страдание переутомлением, голодом, страхом, лагерным отчаянием было так велико, что тело становилось сильнее меня. Только бы сесть, лечь, прижаться к теплу. Они тоже жили на карточки. Сверхнапряжение государственной злобы, оплетавшее их, я чувствовал сильнее, чем они. Было нелогично дать мне хлеба. Но должна же была у кого-то из них в один из рабочих перерывов появиться такая нелогичная мысль!»
Отсюда шло и другое. Рассказывая про главного инженера Шульца, Семин пишет: «Он был высок и, должно быть, красив. Говорю «должно быть» потому, что я физически не мог тогда подумать «Этот немец высокий и красивый». Раньше шло слово немец и уничтожало другие слова» (с.97).
Тоже чувствовал, наверное, и воевавший Павел Луспекаев. Когда на гастролях в ГДР немецкие актеры пригласили ленинградских коллег в гостиничный ресторан, заказав бутылку шнапса, Луспекаев сказал Олегу Басилашвили: «На такую компанию, да одна бутылка! У нас там еще осталось в номере-то? Принеси, будь добр». Басилашвили принес, и Луспекаев произнес тост: «В замечательном городе Берлине, чистом, красивом, где даже в гостиничных номерах – легчайшие пуховые перины…» — и неожиданно закончил: «Моя бы воля, построил бы вас в ряд, вывел в чистое поле, и из пулемета…»
«Нагрудный знак OST» и «Плотина» — это огромная панорама лагерной жизни, большое полотно разнообразных лиц и ситуаций.
Читать все это тяжело – не из-за жестокости изображенных сцен, а из-за обыденности и целостности той конструкции, которую возвели немцы. В Освенциме и других концлагерях немцы сжигали евреев, по всей Германии на их проклятых фабриках из-под палки трудились оставленные в качестве рабов другие народы – славяне, французы, итальянцы.
Но знать и эту страницу истории Европы и цивилизации надо, тем более, что из сотен тысяч побывавших в Германии лишь единицы написали об этом.
Данное издание получилось вполне качественным – твердый переплет, офсетная бумага, совсем мало опечаток. Нет фото, а жаль. Титульный роман занимает 400 стр. общего текста, повесть «Плотина» — 180 стр., приложения – 30 с небольшим стр. Есть введение Павла Поляна на пять стр., примечаний нет.
Читать можно медленно, по частям, как понемногу принимают горькое, но нужное лекарство. Решайте сами, надо ли вам это.

Как много писателей, как мало читателей…

Как пришивали знак OST — Троицкий вариант — Наука

Ирина ОстровскаяАлександра Подольская

Ирина Островская, историк, хранитель архива Международного общества «Мемориал», одна из авторов-составителей книги «Знак не сотрется. Судьбы остарбайтеров в письмах, воспоминаниях и устных рассказах», — о том, как создавалась книга, ставшая лауреатом премии «Просветитель-2017», что ждало остарбайтеров на родине и кто обращается в «Мемориал» сегодня. Беседовала Александра Подольская.

«Знак не сотрется…» — первая в России масштабная работа об остарбайтерах («восточных рабочих») — советских гражданах, угнанных с оккупированных территорий во время Второй мировой войны на принудительные работы в нацистскую Германию. Разные исследователи оценивают количество остарбайтеров в 3,125–5,5 млн человек. Точной статистики до сих пор нет.

Людей, вернувшихся после войны на советскую землю, жертвами нацистского режима не признали — тех, кто «работал на врага», считали неблагонадежными, о них молчали. Заговорили об этих людях лишь в 1990-е, когда в «Неделе», приложении к газете «Известия», появилась заметка о том, что бывшие «восточные рабочие» смогут получить денежную компенсацию. Там же по ошибке было сказано, что распределением средств будет заниматься «Мемориал»¹. За несколько недель на мемориальцев обрушилось около четырехсот тысяч писем: люди присылали фотографии, воспоминания, документы. Тогда началась и работа над книгой. Более чем за 25 лет сотрудники «Мемориала» собрали около трехсот свидетельств бывших остарбайтеров и узников немецких лагерей, часть из которых вошла в книгу.

— Главная задача, которую вы с коллегами ставили перед собой, когда работали над книгой?

— Мы хотели, чтобы эти люди сами рассказали о себе — как они об этом помнят. Долгие годы о них не говорили, не писали, на них смотрели чуть ли не как на предателей, работавших на врага. Никто с ними не разговаривал и не пытался понять, насколько они травмированы. В Советском Союзе эти люди не считались ни участниками, ни жертвами войны; а их было (на минуточку!) больше трех миллионов. Я помню случай, когда к нам в Москву приехал бывший остарбайтер. Его надо было куда-то поселить! Я звоню в совет ветеранов, прошу помочь. На том конце провода сидит ветеран войны. Как, говорит, я на Курской дуге воевал, а этот гад в Германии работал, и я должен ему помогать?! Остарбайтеры были изгоями. Среди них немало и тех, кто из немецкой неволи прямиком попал в сталинские лагеря. Многих из них уже нет на этом свете, а оставшимся очень много лет. В архиве «Мемориала» сохранились их воспоминания, письма, которые они посылали из Германии домой, — очень немудреные, простенькие, но в них — судьба и время. И рассказы их такие же. Они говорят и пишут как дышат, и это самое ценное.

— Как проходили интервью? Какие вопросы вы им задавали?

— Человека надо разговорить, а это непросто. Человек не любит вспоминать тяжелые дни. Легче всего разговорить его через бытовые воспоминания. Что носили? Что ели? Как носки штопали (и были ли носки)? Как нужно было пришивать знак OST — обязательный отличительный знак восточных рабочих? Как мылись? Как подруги себя вели, кто кому помогал? А уже потом — об оккупации, жизни в Германии, пережитых страданиях.

— Много ли недоговаривали?

Выход на работу. Лагерь при фабрике по изготовлению тары. Хиршберг, 1943

— После того, как ты опросил двести человек, уже понимаешь: вот здесь умалчивание, здесь — уход от темы, а этот человек заведомо говорит неправду. Но мы не судьи и не следователи. Наша задача — не уличить в неправде, а понять, почему он так говорит. Одна из остовок попала в концлагерь на территории Австрии, где ее, как она говорила, заставляли прыгать через костер. Какой костер, зачем? Потом становится ясно, что не было никакого костра, а у нее замещение: то, что она называет прыганьем через костер, — это публичный дом. В некоторых концлагерях были публичные дома, и молоденьких девочек туда загоняли. Но рассказывать об этом стыдно. Так же, как стыдно было рассказывать о случаях насилия, которым подвергались остовки. Мы и не настаивали. Тут важен этический момент. Люди нам доверились. Если женщина говорит: «Я только вам это рассказываю, мой родной муж не знает, что меня изнасиловали», — как можно это публиковать? А насиловали не только немцы, но и советские солдаты-освободители.

— Остовцев отправляли в основном на тяжелые работы, где в силу отсутствия у них опыта и плохой техники безопасности были травмы и смертность…

— Особенно доставалось тем, кто работал на заводах, в шахтах, жил в рабочих лагерях. Но там не было таких ужасных условий, как в концлагерях для военнопленных, хотя были и голод, и издевательства, и тяжелые травмы. Немцам нужны были рабочие руки, им приходилось поддерживать работоспособность остовцев — кормить, лечить. Тем, кто попадал к сельским хозяевам-бауэрам, было легче: большинство молодых остовцев были выходцами из сёл, им был привычен сельский труд, нередко они работали вместе со своими хозяевами и даже ели с ними за одним столом, хотя немцам это было строжайше запрещено. Еще легче было тем девушкам и женщинам, которых брали домработницами и няньками в немецкие семьи. Дети привыкали к ним, и любовь детей сказывалась на отношении к ним хозяев.

 

Фотографии на регистрационные документы. Слева: Померания, 1943. Справа: Виттенберг, 1942

— Какое из свидетельств бывших остарбайтеров вас потрясло больше всего?

— Меня потрясла одна деталь в рассказе человека, который пытался бежать. Он был подростком и бежал не из высоких соображений саботажа, а просто домой, к маме. Остовцы бежали часто. Не зная страны, бежали туда, где солнце встает, — на восток. До Польши бы добежать, а там уже вроде как дома. Мальчишку, естественно, поймали. Всех ловили: немцы платили за каждого беглого деньги, и местные жители их с большим энтузиазмом сдавали. Его отправили в Освенцим. Освенцим был не только лагерем уничтожения — часть была обычным трудовым лагерем, но накалывали номера всем, и у него на руке остался вытатуированный номер. Он мне рассказывал: «Я никогда в жизни не носил рубашку с короткими рукавами, ни единого раза в жизни».

— Что ожидало освобожденных остовцев после возвращения домой?

— Прежде всего так называемая фильтрация — проверка. Если на момент угона в Германию человеку было больше 18 лет, следовали вопросы с пристрастием: почему оставался на оккупированной территории, почему не ушел в партизаны? Если кого-то из них освобождали союзники, то он попадал под подозрение: а не завербован ли он американскими спецслужбами? Вернувшихся на родину людей бесконечно вызывали на допросы в МГБ-КГБ, их не брали на работу, не принимали в институт. Девушек боялись брать замуж, потому что это портило биографию мужа. Многие скрывали, что они были в Германии, иногда даже выросшие дети не знали, что их мама или папа были остарбайтерами.

— Обращаются ли в «Мемориал» сейчас?

— Обращаются дети тех, у кого мы брали интервью. Таких обращений не много, но каждое как жемчужина. Представляете, человек получает возможность прослушать аудиозапись интервью, которое мы когда-то записывали с его мамой! Мама сама рассказывает ей или ему о себе нередко то, о чем дочь и сын раньше не знали.

— А из Германии?

— Да, очень часто. Например, недавно администрация компании «Нестле» захотела узнать о судьбах тех людей, которые у них работали. И находятся уже немолодые люди, которые вспоминают о том, что в детстве у них была русская нянечка по имени Маня: помогите найти, мы хотим пригласить ее к нам домой, а если она нездорова, мы пришлем ей лекарства.

— Откликались ли на такие приглашения остовцы?

— У нас была замечательная история. Девушка-остовка во время жизни в Германии познакомилась с немецким юношей. Они полюбили друг друга и решили пожениться, когда им исполнится по 18 лет. Но тут наступил 1945 год — ее обвинили в том, что она работала переводчицей на врага, и отправили в советский лагерь за измену родине. Этот юноша ее потом искал, писал письма в разные советские инстанции. Ему отвечали, что она вышла замуж, а она в это время лес валила на Колыме. Они нашли друг друга только в 1990-х годах. У ее любимого, конечно, уже была семья. Но у них завязалась переписка, а через какое-то время он умер. Его дети пригласили эту женщину к ним приехать. Ей тогда было уже сильно за 70.

— Вы поддерживали потом связь с людьми, у которых брали интервью?

— Конечно. И у нас, и на Украине (с оккупированной Украины угнали очень много людей). Украинцы — люди замечательно доброжелательные и приветливые, особенно простые люди, в селе. Встречали радушно: «Ты что, на один день приехала? Я думал, ты недельку поживешь!» Едешь к ним, едешь, на перекладных, на чем только мы не ездили! На молоковозах, на телегах, на мотоциклах. Я ехала на телеге, всю дорогу хохотала. А он спрашивает: «Ты что смеешься? У вас что, в Москве на телегах не ездят?» Приедешь к нему, поговоришь с ним часов пять, он говорит: «А ты что, сразу уезжать будешь? Да ночуй!» Потом мы писали им, поздравляли с Новым годом или с днем рождения. Одному бывшему остовцу мы очень помогли. В селе, где он жил, его считали деревенским дурачком, и тут мы приехали. Он мне говорит: «Давай пройдемся, чтоб почтарка видела». Почтарка идет с сумкой, он останавливается, говорит: «Ко мне из Москвы приехал корреспондент». Через какое-то время мы получили очень смешное письмо от директора школы: «В нашем селе живет замечательный человек, ему исполняется 80 лет, приезжайте к нам на его юбилей». Он перестал быть деревенским дурачком.

Лагерная столовая. Бавария, 1942

— Вышла книга, но работа над темой еще не закончена?

— Не закончена и никогда не будет закончена. У нас в «Мемориале» большой архив остарбайтеров. Но к нам сейчас обращаются больше немцы, чем русские. С выплатами компенсаций они закончили, и теперь их заботят выставки, памятники, работа с молодежью. Недавно к нам обратился директор музея из маленького немецкого города Клоппенбург — он узнал, что у них работали остарбайтеры. Я ему по нашей базе нашла тех, кто у них работал, он впал в непередаваемый энтузиазм и сказал, что будет делать выставку. Мы хотим, говорит он, чтобы российские школьники нашли семьи остарбайтеров, которые у нас, в Германии, работали. Потом все друг с другом списались бы, мы русских школьников пригласим к себе, и они нам обо всем расскажут. Но из этой идеи, к сожалению, ничего не вышло.

— Почему?

— Никто у нас не ответил на их призыв. Это же надо писать в архивы, ходить в социальные службы, пенсионные фонды и выяснять, кто был угнан на работу в Германию. Наши школьники (а может, учителя?) поисками бывших остарбайтеров не заинтересовались.

— А в «Мемориале» выставки будут?

— В течение этого года мы планируем несколько лекций и встреч, посвященных теме принудительного труда в Германии. На основе нашего архива мы создали сайт (tastorona.su) с очень большим поиском — и по ключевым словам, и по темам, и по географии угона и работ.

 

---

¹ В 1954 году Советский Союз отказался от репарационных претензий к ГДР, из-за чего бывшие подневольные рабочие не получили компенсацию за рабский труд в фашистской Германии. В 1990-х годах выплатами компенсаций начали заниматься австрийский «Фонд примирения, мира и сотрудничества» и немецкий (учрежденный в 2000 году) фонд «Память. Ответственность. Будущее».

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

См. также:

Антикварная книга «Знак OST» Митичкин С П 1963,

Издательство:

Книжное издательство

Год издания:

1963

Место издания:

Днепропетровск

Язык текста:

русский

Язык оригинала:

русский

Тип обложки:

изд. картон. пер.

Формат:

70*90/12

Вес:

218 гр.

Страниц:

302

Тираж:

30000 экз.

Код товара:

344201

Нет аннотации

Нагрудный знак OST

Метка OST для обозначения остарбайтеров. Немецкий исторический музей (DHM), Berlin, A 93/12

Фрагмент из романа Виталия Семина

28 апреля 2015

В 1960-е годы главы из этого романа не рискнул опубликовать  в «Новом мире» даже Твардовский, который  уже печатал Солженицына. Тема остарбайтеров и военнопленных долгое время после войны была в СССР под запретом.  Впервые «Нагрудный знак» опубликовали в 1976 году в журнале «Дружба народов», а спустя два года он вышел отдельной книгой. Виталий Семин описал собственный опыт. Пятнадцати лет от роду его вместе с другими детьми угнали на работы в Германию, домой в Ростов-на-Дону он вернулся только в 1946 году. Юность прошла в изнурительном рабском труде в подземных рудниках. Возвращение тоже трудно назвать радостным – несколько лет Семин вынужден был скрываться от назойливого внимания к себе со стороны МГБ.  «Нагрудный знак» – это именно роман, а не воспоминания и не дневники, как у Александры Михалёвой в недавно вышедшей книге «Где вы, мои родные?.. Дневник остарбайтера». За годы работы над ним Семин не раз переосмыслил те драматические события: К новому, 1946 году я был дома. Вернулся с ощущением, что знаю о жизни всё. Однако мне потребовалось тридцать лет жизненного опыта, чтобы я сумел кое-что рассказать о своих главных жизненных переживаниях.

Виталий Семин ненадолго пережил свою книгу, он умер в 1978 году в Крыму от сердечного приступа в самый разгар работы над ее продолжением, романом «Плотина», который также вошел в нынешнее издание.  

 

Виталий Семин. Нагрудный знак «OST».  АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2015

Каждая новая работа в Германии была для меня ступенью ужасного. До того как мы с Валькой решились на побег, я прошел две такие ступени: работу в подземелье и в литейном цеху. В первый же лагерный день меня погнали к подножию холма, в глубину которого уходили два широких входа. Из подземной темноты этих ходов шли рельсы узкоколейки и обрывались на краю выброшенной породы. Такие рельсы укладываются секциями. Эти секции — рельсы, привинченные к железным шпалам, — привозят на место и складывают штабелями. А тут уже были поворотные круги, ответвления, на которых вагонетки могли расходиться, — целый комбинат, который, казалось, работает годы. Казалось, такую гору породы можно добывать и вывезти из-под земли за целую рабочую эпоху. И было страшно, что все это сделано четырьмя русскими и двумя поляками за два месяца.

Рельсы были старыми, вагонетки — погнутыми и грохочущими. Железные рельсы прогнулись оттого, что их много раз укладывали на неровный грунт, вагонетки — потому, что падали с горы отвальной породы (мы сами их часто сбрасывали нарочно). Камень, железо рельсов и шпал — все было в сырой и скользкой глиняной смазке. И все вокруг от этого подземельного камня, связанного подземной глиной, было сырым, желтоватым и скользким. С потолка сочилось и капало, но разбухший от сырости, от подземного тумана воздух был неподвижен, и, когда мы с холода входили сюда, на мгновение казалось, что в подземелье тепло.

Работать надо было «до чистой стены», а косые слоистые камен-выходы пода очень чувствовались лопатой. Лопата срывалась, не шла и в самый последний момент оказывалась пустой. И хоть бы ловкости прибавлялось от четырнадцатичасовой работы! Бьешься с этой лопатой, упираешь ее в живот, а она становится все тяжелей. Наконец вагонетка полна, мы упираемся в нее изо всех сил — надо сдвинуть ее с места и вкатить на взгорок. Тяжело, но какая-то перемена. Развернули вагонетку на ржавом поворотном круге, довезли, сдерживая, до обрыва, опрокинули, вычистили лопатой налипшее и катим пустую назад. И это опять перемена в нашем тяжелом дне. На дожде мы промокли, и в который раз переход под землю покажется нам переходом в тепло. В первый же день я узнал, что перемены тяжелого — все наши возможности.

 — Шеп, шеп,* — подгоняет нас фоарбайтер Пауль.

Он стоит за нашими спинами. Но страшно даже не это. Страшно то, что куча породы с этой стороны вагонетки, где работает мой напарник Андрий, убывает быстрее, чем с моей. Андрию лет двадцать, он глуховат. Голову держит набок и смотрит уклоняющимся, смущающимся взглядом. Этот смущающийся, уклоняющийся взгляд мне долго был ненавистен. Андрий втягивал меня в гонку, которой мне было не выдержать и минуты. Шеп, шеп — относилось только ко мне.

— Выслуживаешься, гад! — говорил я ему в отчаянии.

Но он не слышал и не замечал, что я ему говорю. Я видел его уклоняющийся взгляд и думал, что он притворяется глухим. Однажды Пауль ударил меня, и Андрий понял. Сказал мне своим гнусавым голосом, которого он сам не слышал:

— Я не могу не работать.

И показал на подземелье и на все вокруг. Сказал с отчаянием. Взгляд его стал еще более уклоняющимся. Он действительно был будто приспособлен к этой лопате с короткой ручкой, будто всю жизнь работал ею в этой темноте и тесноте, так точно упирал ее в породу, так ловко подхватывал на колено, не цепляя рукояткой стену. Даже большие куски породы он брал не руками, как я, а тоже подхватывал их на лопату и, откидываясь назад, бросал в вагонетку. Он стал теперь, когда Пауль уходил, работать с моей стороны. Должно быть, в детстве Андрия дразнили за глухоту и гнусавость. Ему и сейчас требовались большие усилия, чтобы произнести слово. Молча он мне показывал, чтобы я посторонился, и куча породы, в которую я беспорядочно тыкал лопатой, начинала ровно убывать, а пол перед нею очищался. Но Пауль был проницателен и почти сразу же засек нас. С тех пор жизнь моя в подземелье стала еще страшней.

Фоарбайтер — всего лишь старый рабочий. Все немцы-рабочие на фабрике и в подземелье ходили в спецовках. Пауля мы узнавали по светлому пальто. В сером подземном тумане, тускло освещенном как бы отсыревшим электричеством, появлялось медлительное светлое пятно — это, стараясь не поскользнуться, не сбить себе ногу и не выпачкаться, шел к нам Пауль. Медлительность его была еще и от болезненности. Пауль не мог работать физически. У него был туберкулез, кожа на выпирающих скулах и висках была пергаментной и потной, а смотрел он на нас так беспокойно и подозрительно, словно знал, что мы все ждем его смерти. Он хвастал, что мог бы не работать совсем, но трудится добровольно. Мою физическую слабость и неприспособленность он оценил сразу, и его «шеп, шеп!» я слышал постоянно. Прежде чем подойти к нам, он подолгу стоял за поворотом подземелья — слушал, как часто ударяется порода о металлические борта вагонетки. На слух определял, с каким усердием мы работаем и кто кидает чаще, Андрий или я. Он специально, я думаю, разъярял себя, чтобы подойти кричащим и грозным. Пытался из-за вагонетки достать меня кулаком или ткнуть палкой. Потом стоял за нашими спинами в светлом пальто и кашне, которые, конечно, не грели его, дышал подземным туманом. Этот подземный туман должен был убивать его, но он не уходил. При нас он старался не обнаружить свою физическую слабость — не кашлял, не задыхался. Но через некоторое время подземная сырость так пропитывала и раздражала его воспаленные легкие, что, стоя на месте, он начинал часто дышать, откашливаться и булькать. В эти минуты он становился особенно злобным и придирчивым. Часто вытирал лоб платком, как будто туман, набившийся в его легкие, проступал сквозь кожу. Эта потливость на холоде поражала меня. Я долго не мог понять, как это можно потеть в этой ледяной сырости. Потом мне объяснили, что Пауль болен. Сам я досмотрелся, что нелепое в этой постоянной рабочей грязи светлое пальто Пауля уже старо, покрыто пятнами, которые, наверно, тщательно выводились авиационным бензином. И я неожиданно понял — неожиданно, потому что я уже не мог думать о немцах как о людях, — что Пауль — бедный и жалкий человек. Это не сделало его ближе, напротив, я стал испытывать к нему гадливость. Я видел, что в ярость он приходит так же часто, как и смущается. Раздражительность Пауля постоянно подогревалась его слабостью. Гадливость обострила мою мстительную проницательность. Этот невысокий, смертельно больной человек из маленького немецкого городка не только с самоубийственной страстью выполнял свой долг — следил за тем, чтобы мы не уклонялись от работы, — но и страдал оттого, что мы видим его бедность и слабость. В этой войне, где убивали так много людей, даже наши лагерные шансы были выше, чем его. Мне казалось, что я мог точно указать момент, когда лицо Пауля серело от этой мысли. О болезнях я тогда еще мало знал, и потливость Пауля на холоде продолжала меня поражать. Когда он стоял за нашими спинами, мне казалось, что потливым, болезненным становится сам туман в подземелье.

Но все же в подземелье было два входа, на поверхности работал компрессор, и Пауль вынужден был ходить туда.

Во втором ходе подземелья работал земляк Андрия Володя. Оба были белорусами. Володя был года на три моложе Андрия. И Андрий ходил за ним, как нянька. В лагере их нары были рядом, Андрий все время стремился что-то понести за Володю, брал у него из рук миску и говорил с какой-то материнской интонацией своим гнусавым голосом: «Давай я понесу». И взгляд его при этом становился уклоняющимся и смущенным. Самоотверженная привязанность его была так заметна, что о ней знал весь лагерь. Все видели, как Андрий стирал Володину рубашку, штопал его брюки. Он умел сапожничать и шить, и Володина одежда всегда была в неплохом состоянии. Они были совсем разными. Володя — городской, Андрий — деревенский. Володя любил жить на виду, Андрий в лагере не вставал со своей койки. Сидел он там под ярусом второго этажа нар, и голова его всегда была наклонена над каким-нибудь шитьем. Они и разговаривали мало. Чтобы Андрий услышал, надо было кричать, и, если кричали тихо, в глазах его не появлялось понимание. Если кричавший был ему неприятен, неинтересен или если Андрий подозревал, что его дразнят, он мотал головой и уходил. Володе часто приходилось кричать ему два раза. Он предупреждал соседей:

— Сейчас с Андреем буду говорить.

 Андрий догадывался об этом по смеющемуся Володиному лицу, по тому, что соседи к чему-то приготавливаются. Взгляд его становился смущенным, лицо выражало усилие и страдание. Он кивал, краснел, показывал, что понял, и протягивал Володе ложку или еще что-то. А Володя смеялся и кричал:

— Андрей, ты же не понял!

Все смеялись. Володя кричал еще раз. Я завидовал Володе и осуждал его за эти шуточные предательства, за то, что он заставлял всех смеяться над Андрием. Осуждал его за то, что он мог взять у него кусок хлеба и еще показать всем:

— Андрей дал!

Он не сразу привык к Андриевой привязанности, но потом сам стал давать ему рубашки.

— Андрей, постирай!

Или протягивал прохудившиеся носки.

— Заштопай!

Он все-таки немного стеснялся и потому пошучивал. Андрий же никогда не стеснялся обнаруживать свою любовь к Володе. И в этом тоже было что-то материнское, какая-то уверенность, что все должны Володю любить. Володины кружка, ложка и миска хранились в Андриевом шкафчике. Если кто-нибудь просил у Андрия миску, он говорил:

— Занята.

— А эта? — упрекали его, показывая на Володину. Взгляд Андрия становился уклоняющимся, и гнусаво, с выражением значительности и безнадежности он отказывал:

— Это Володина.

Выпросить у Андрия какую-нибудь Володину вещь хотя бы на минуту было невозможно.

Надо было видеть, с какими извинениями, с каким смущением Андрий возвращал Володе постиранные рубашки, заштопанные носки.

— Мыло не стирает, — гнусаво говорил он. — Я полоскал…

Будто боялся, что Володя в следующий раз не доверит ему свою рубашку.

Андрием он называл себя сам. Когда мы с ним знакомились, я переспросил.

— Андрей? — прокричал я ему.

— Андрий, — поправил он меня.

И все в лагере уважали это его желание называться Андрием, и только Володя, не обращая на это внимания, звал его Андреем. Володя был худ, как все в лагере, но здоров. И здоровьем своим он был обязан Андрию. И еще, пожалуй, своему легкому характеру. Он был парень лихой, и у лагерных блатных — их у нас было несколько человек — появились к нему какие-то счеты. Они пришли как-то к Володиной койке что-то выяснять. Андрия они, конечно, в счет не брали. Да он и не мог слышать, о чем они говорили. Как всегда, он сидел на койке, склонившись над работой. Но как раз в тот момент, когда разговор стал горячим, он вытащил доску из нар. И сразу повернул дело так, как даже, наверно, Володя не хотел. Ни такой ярости, ни такой силы, ни, главное, такой решительности блатные от Андрия не ждали. Они убегали от него в межкоечные ряды и на лестничную площадку, поближе к полицейским.

А когда однажды Пауль замахнулся на Володю, Андрий, который был при этом, так перехватил лопату, что пергаментное лицо Пауля почернело.

— Ну ты, сумасшедший! — отступил он.

В подземелье работали два поляка: Бронислав и Стефан. Стефан, коренастый, волосатый, непривычно для лагеря круглолицый человек, хорошо говорил по-русски. На работе у нас с ним были прекрасные отношения. Когда за фабричной проходной мы объединялись, чтобы идти к себе в подземелье, Стефан подходил к нам, здоровался, говорил о «проклятом холоде», о «проклятых немцах», о «проклятой темноте». Для того чтобы обругать немцев, ему не хватало русских слов, он переходил на польский язык. Потом мы выясняли, как называются по-польски лопата, кирка, отбойный молоток, и удивлялись тому, что в польском языке так много шипящих звуков. Стефан охотно называл нам польские слова, в которых особенно много шипящих, учил правильно их произносить.

На работе мы покрывали друг друга. Но в лагере Стефан скучнел, вся бойкость его, готовность к разговору исчезали. Он не выходил из-за своих польских шкафчиков, а если мы встречались в умывалке и кто-то из нас с ним заговаривал, он отвечал по-польски, и разговор сам собой угасал.

— Не хочет при своих разговаривать с нами, — сказал я Володе.

— Ага, — засмеялся он.

Бронислав был тихим душевнобольным. У него светлые волосы, красивое продолговатое лицо с тонким носом. Меня тянуло к нему. В глазах его была постоянная тихая доброта. К этой доброте меня и тянуло. Но была она какая-то ни на чем не сосредоточенная, и взгляд его как бы не доходил до того, на кого он был направлен. И если Брониславу долго и внимательно смотрели в глаза, стараясь заставить его на чем-то сосредоточиться, Бронислав вдруг усмехался, виновато опускал голову, произнося при этом что-то невнятное. И никогда нельзя было заставить его повторить ясней эту невнятицу. Стефан опекал его, но иногда, желая позабавить нас, он показывал нам, какие глупые у немцев военные команды. Он кричал:

— Бронислав, штильгештан!

Бронислав сдвигал каблуки и застывал в стойке «смирно». Оказывается, он когда-то служил в немецкой армии.

— Ауген рехтс! Ауген линкс! — командовал Стефан, и Бронислав старательно выворачивал свои голубые рассеянные глаза — «равнялся направо», «равнялся налево». Но сколько-нибудь долго удержать его в этой позе нельзя. Он тотчас расслаблялся, «стойка» расплывалась, теряла необходимую для комического эффекта строгость, и Стефан командовал:

— Музыку!

Бронислав доставал из кармана губную гармонику и, скашивая на нее свои добрые глаза, извлекал несколько неясных музыкальных тактов. Эти звуки пробуждали в нас голод, о котором мы не подозревали, — голод на музыку, мы просили Бронислава сыграть еще, но звуки так и не складывались в мелодию.

Стефан говорил:

— Бронислав умеет по-английски, по-французски, по- итальянски. О! Бронислав бардзо цивилизованный. Интеллигент!

И Бронислав послушно произносил тихим голосом:

— Манже, фюме, — а потом ломаную немецко-итальянскую фразу, которую мы все, конечно, знали:

— Никс манчжаре, никс фумаре, никс лаураре.

Все смеялись, и уже каждый командовал:

— Бронислав! Штильгештан! Ауген рехтс! Ауген линкс! Музыку, Бронислав.

Бронислав подчинялся не всем. Кого-то он просто не замечал. Но Володю выделял. Володе нравилось командовать. Бронислав быстро утомлялся и как будто начинал понимать, что над ним смеются. Пробормотав свою невнятицу, он уходил от нас, а Володя его задерживал:

— Пожалуйста, Бронислав…

— Оставь человека! — говорил я.

Но Володя смеялся.

— Да он ничего не понимает!

Бронислав был единственным поляком, который часто выходил из-за шкафчиков на нашу половину. Несколько шагов он делал быстро, как будто у него была важная цель, но потом неожиданно останавливался напротив какой-нибудь группы разговаривающих, опирался спиной о коечный стояк, принимал какую-то вольную, не лагерную позу — руки выжидательно скрещивал на груди, ногу ставил перед ногой — и выражение у него было такое, будто он пришел сюда с сюрпризом. Его, конечно, сразу замечали. Отмечали его вольную позу, его рассеянную улыбку, здоровались с ним:

,— Бронислав! Как живешь? Расскажи что-нибудь, Бронислав!

Он отвечал улыбкой, бормотал свою невнятицу. А кто-то с польской половины раздраженно кричал:

— Бронислав!

Не меняя позы и не оборачиваясь в ту сторону, он отвечал:

— Цо?

И, так как на лице его ничего не менялось, казалось, что это не он сам отвечает, а что-то внутри него само откликается на знакомый голос. Это «цо?» поражало меня. Было в этом звуке что-то птичье, что-то женское.

Я заговаривал с Брониславом, но он не узнавал меня, не выделял среди других. Подходил Володя, и его просили:

— Володя, скажи ему, пусть сыграет.

Володя смеялся.

— Музыку, Бронислав!

На лице Бронислава отражалось сильное беспокойство. Просьба была ему неприятна, но не выполнить ее он почему-то не мог. Он произносил свою невнятицу, пытаясь объяснить что-то необъяснимое, но потом доставал свою губную гармонику, извлекал несколько звуков и опять что-то объяснял.

Иногда казалось, что звуки вот-вот сложатся в мелодию, что Брониславу нужно сделать какое-то совсем ничтожное усилие, чтобы они сложились, что Брониславу нужно помочь преодолеть темное упрямство его больного разума. И все покрикивали, требовали, старались решительностью голоса пробудить в Брониславе волю.

— Музыку, Бронислав!

Володя смеялся, но обязательно находился кто-то раздражительный и недоверчивый, считавший Бронислава симулянтом. Для себя небось играет. Зачем иначе постоянно носит с собой гармонику?

С музыкой, однако, ничего не получалось, и Володя начинал командовать:

— Штильгештан! Ауген рехтс! Ауген линкс!

Снисходительно улыбаясь, Бронислав выполнял команды. Но тут Бронислава уводил высокий поляк, которого звали немецким именем Вальтер. Вальтера я считал старшим на польской половине. Он был там самым высоким, и разговаривал он увереннее и громче всех. Одевался он всегда хорошо, будто, отправляясь в Германию, захватил чемодан с новой одеждой.

Вальтер ругался и уводил Бронислава, а я говорил Володе:

— Зачем ты это делаешь? Слышишь, как ругается?

— Да? Ну и что? — отвечал Володя так беззаботно, что я и сам начинал думать: «Ну и что?»

Бронислав, однако, действительно знал французский — я видел, как он говорил с французами. И по-немецки понимал и говорил. И лопатой он работал столько же, сколько и все, и в вагонетку впрягался. Но Паулю все время казалось, что он симулирует. Он отталкивал его, сам в своем светлом пальто брался за вагонетку — показывал, как надо толкать. Он тут же задыхался, на желтых пергаментных щеках появлялись пятна, виски покрывались потом, аккуратное кашне выбивалось. Он и нас пытался натравить на Бронислава: вы за него работаете! Когда он его пинал, Бронислав вздрагивал, как будто не мог понять, откуда исходит боль, лопотал свою невнятицу, на секунду убыстрял свои шаги, но потом опять казался вялым, безмускульным, идущим за вагонеткой, а не толкающим ее. И Пауль опять пинал его. От злобы Пауль закашливался, бледнел, и это останавливало его. Он уходил, чтобы успокоиться и набраться сил. Я догадывался, что Пауля поощряет и даже соблазняет полная беззащитность Бронислава. Но и с нами он воевал не на жизнь, а на смерть. У нас было немного возможностей останавливать работу, но те, что были, мы, конечно, использовали. Сбрасывали вагонетку с горы отвальной породы, как будто не могли удержать ее, когда опрокидывали гондолу. Вагонетка и сама могла опрокинуться, ее надо было страховать бревном, вставленным в раму. Эти бревна с изодранной корой, в скользкой глиняной смазке лежали тут же. Мы вставляли их в раму, с криком опрокидывали гондолу и следили за Володей — он подавал сигнал. Если вагонетка не шла сама, мы ее подталкивали теми же страховочными бревнами и с криком отскакивали в сторону. У Андрия при этом лицо делалось смущенным, он наклонял по-своему голову, будто не одобрял нас, считал наши поступки детскими. Вагонетка катилась глубоко вниз, грохотала, перекатываясь через гондолу, но никогда не ломалась. И рама, и колеса, и оси, и сама гондола — все в ней было тяжелым и прочным. Я не помню ни одного случая, чтобы Пауль при этом обвинил нас в саботаже. Он называл нас ленивыми собаками, но, должно быть, считал, что мы не станем нарочно идти на такой каторжный труд — вагонетку вытягивать наверх приходилось нам самим. Теперь надо было брать те же самые страховочные бревна, бежать вниз, освобождать гондолу от тяжелой липкой породы, которая так и не высыпалась вся, пока вагонетка катилась, ставить ее на колеса и по крутому откосу, по щебню, по камням, едущим вниз на глиняной смазке, тащить ее наверх. Не одобрявший нас Андрий яростно действовал страховочным бревном. Этого человека возбуждала сама работа. Кроме того, ему всегда хотелось взять на себя Володину долю. Час или два, ссаживая ноги на скользких камнях, сбивая руки, торгуясь с Паулем, который в своем светлом пальто следил за нами с вершины отвальной горы, требуя у него помощи, мы вытаскивали вагонетку наверх, счищали с нее глину (с себя мы ее счистить уже не могли), ставили ее на рельсы и катили в подземелье. Понятно, что некоторое время мы сами остерегались упустить вагонетку вниз. Но в конце концов опять подходил такой момент, мы все чувствовали его приближение, потому что ведь перемены тяжелого — это были все наши возможности. Володя лихо подмигивал, и вагонетка летела. Глядя ей вслед, слушая, как она лениво перекатывается через гондолу, глухо грохочет разболтанным, измазанным глиной железом, мы испытывали мгновенное торжество. Может быть, мы бы опрокидывали ее реже, если бы в Володиной лихости не было безоглядности. Он загорался вдруг, вспыхивал и в эту минуту совершенно не думал о последствиях, как бы ни были они близки. Или смеялся:

— Все равно Андрей вытянет!

 

* Давай лопатой! (Нем.)

вехи истории». Шебекинский историко-художественный музей. Artefact

Нашивка с буквами «OST» была отличительным знаком для остарбайтеров — граждан Восточной Европы, которых насильно вывезли в Германию в качестве бесплатной рабочей силы. Знак нужно было обязательно носить на одежде. Рядом с ним располагалась еще одна нашивка, по которой можно было узнать национальность заключенного. Например, для русских это был красный овал с синим крестом внутри. Оба экспоната представлены в коллекции Шебекинского историко-художественного музея.

 
В Германии остарбайтеры жили в трудовых лагерях, обнесенных колючей проволкой. Такие места принадлежали либо крупным промышленным компаниям, либо государству. Из государственных лагерей восточных рабочих развозили по мелким предприятиям и близлежащим фермам. Их трудовой день длился 12 часов, а рабочая неделя была шестидневной.

Тех остарбайтеров, кто попадал на отдаленные фермы, чаще всего оставляли жить там, чтобы сократить расходы на транспортировку. Рабочим обычно отводили помещение для скота, и в большинстве случаев и работа, и условия жизни оказывались значительно тяжелее, чем на промышленных предприятиях.

Остарбайтеры были ограничены в свободе передвижения: они не могли пойти, куда захотят, или выбрать, где жить. Над ними можно было издеваться, их могли избить и даже убить — немецких граждан за это серьезно не наказывали. Тех, кто пытался бежать из лагеря или уйти с рабочего места, публично казнили, а тела выставляли на всеобщее обозрение.

На работу в Германию вывезли около пяти миллионов мирных граждан. После войны в СССР вернулись почти половина — более 2,5 миллионов человек. Около полумиллиона человек не вынесли тяжелых условий работы, голода, холода и насилия или просто были убиты. Примерно миллион советских граждан погибли во время авиаударов и налетов на немецкие заводы и фабрики, а еще 700 тысяч человек отказались возвращать в СССР. Сейчас в Германии существует фонд «Память, ответственность, будущее», который выплачивает компенсации бывшим восточным рабочим.

В коллекции Шебекинского музея хранятся платье, нашивки, документы и фотографии бывших остарбайтеров, а также списки шебекинцев, которых угнали на работу в Германию.

Функция ОСТАТ

В этой статье описаны синтаксис формулы и использование функции ОСТАТ в Microsoft Excel.

Описание

Возвращает остаток от деления аргумента «число» на значение аргумента «делитель». Результат имеет тот же знак, что и делитель.

Синтаксис

ОСТАТ(число;делитель)

Аргументы функции ОСТАТ описаны ниже.

• Число    Обязательный. Число, остаток от деления которого требуется определить.

• Делитель    Обязательный. Число, на которое нужно разделить (делитель).

Замечания

• Если divisor — 0, mod возвращает #DIV/0! значение ошибки #ЗНАЧ!.

• Функция ОСТАТ может быть выражена через функцию ЦЕЛОЕ:

MOD(n; d) = n — d*INT(n/d)

Пример

Скопируйте образец данных из следующей таблицы и вставьте их в ячейку A1 нового листа Excel. Чтобы отобразить результаты формул, выделите их и нажмите клавишу F2, а затем — клавишу ВВОД. При необходимости измените ширину столбцов, чтобы видеть все данные.

Формула	Описание	Результат
=ОСТАТ(3; 2)	Остаток от деления 3/2.	1
=ОСТАТ(-3; 2)	Остаток от деления -3/2. Знак тот же, что и у делителя	1
=ОСТАТ(3; -2)	Остаток от деления 3/-2. Знак тот же, что и у делителя	-1
=ОСТАТ(-3; -2)	Остаток от деления -3/-2. Знак тот же, что и у делителя	-1

Виталий Николаевич Семин. «Нагрудный знак OST»

Роман Виталия Семина (1927–1978) «Нагрудный знак OST» – первое произведение, прорвавшее плотину молчания вокруг трагической темы русских остарбайтеров в гитлеровской Германии. Автор признавался, как трудно — с «ожогами» и «вскриками» — писалась эта книга, как держало и не отпускало чувство долга перед товарищами по несчастью. В основу романа легла судьба самого писателя, угнанного подростком на работы в Третий рейх.

В пятнадцать лет Виталий стал рабом – его насильно угнали в 1942 году на работу в Германию. «Остарбайтер» (буквально переводится как «работник с Востока») – так в Третьем рейхе называли людей, вывезенных из Восточной Европы с целью использования в качестве бесплатной или низкооплачиваемой рабочей силы. В основном – молодые сильные подростки лет 15-17-ти. Ребят захватывали силой – ежемесячно толпы людей под прицелами автоматов шли к грузовикам, которые доставляли их к формирующимся эшелонам, увозящим их в Третий рейх. Фактически, эти признаки косвенно указывали на то, как много остарбайтеров умирали по тем или иным причинам каждый месяц. Но были и различные агитационные плакаты о том, как хорошо получить опыт работы за границей и пожить в Германии. На немецких фабриках в качестве рабов трудились не только славяне, но и другие народы – французы, итальянцы.

Немецкий агитационный буклет

Платили за работу остарбайтерам копейки – в основном все деньги уходили на скудное питание и одежду. А когда в Германии ввели карточную систему, то деньги перестали платить совсем, ребята работали просто за еду. Как мечтал Виталий поскорее вернуться домой, в родной Ростов-на-Дону! Но ему пришлось работать на разных фабриках Германии до самого конца войны. В начале своего плена Виталий еще верил людям. Он не мог даже представить, какими жестокими могут быть немцы.

«Не могу подавить надежду, что кто-то из немцев хоть в этот перерыв поделится хлебом. Это даже не надежда, а голодный спазм, с которым не совладать. Не дали ни разу. И сейчас, через много лет после войны, я испытываю страх и стыд: ведь все мы люди. Я долго не решался об этом написать. Раньше мне другое казалось страшней. Но постепенно самым удивительным мне стало казаться то, что никому из многих сотен молодых и пожилых, веселых и злобных в голову не пришло дать мне хлеба. У меня ведь особый счет. Они взрослые, а я мальчишка. Я сам был разочарован в себе. Мое лишенное белков, солей, витаминов, истерзанное усталостью тело не давало мне секундной передышки. Страдание переутомлением, голодом, страхом, лагерным отчаянием было так велико, что тело становилось сильнее меня. Только бы сесть, лечь, прижаться к теплу. Они тоже жили на карточки. Сверхнапряжение государственной злобы, оплетавшее их, я чувствовал сильнее, чем они. Было нелогично дать мне хлеба. Но должна же была у кого-то из них в один из рабочих перерывов появиться такая нелогичная мысль!»

Взросление наступило быстро. Виталий понял, что для немцев остарбайтеры – поляки, русские, украинцы, белорусы были людьми второго сорта. А немцы были подлинными хозяевами и господами. Никакого духа интернационализма и дружбы народов, на которых был воспитан Виталий, здесь не было и в помине. Все годы войны он прожил в заводском бараке:

«Здание было трехэтажным, бывшее фабричное здание с цементными, приспособленными под тачечные колеса полами, с большой колоннообразной печкой посредине помещений, которые раньше были фабричными цехами. Печек у нас таких не делают, похожи они на увеличенную во много раз буржуйку, известную по кинофильмам о гражданской войне. Никаких приспособлений для приготовления пищи в такой печке нет – только поддувало и колосники, на которых горит кокс. Живут в таких помещениях от ста до двухсот человек – койки здесь двух-, а к задней стене и трехэтажные. На каждой койке по бумажному матрацу, набитому соломой, и по бумажной подушке, тоже набитой соломой. На каждую койку полагается по два одеяла: одно вместо простыни, другое – чтобы укрываться. Одеяла стертые и сплюснутые от долгого употребления. И все это – деревянные койки, отдаленно напоминающие ряды грубо сколоченных люлек, и бумажные матрацы, и пол, и потолок, и сам воздух – серого цвета, цвета соломенной трухи, которой набиты подушки и матрацы. Лампочек на весь зал три: у входа, над столом и у печи, вокруг которой небольшое, свободное от коек пространство. Лампочки слабые, свет от них тоже серый, соломенный и тоже, кажется, пахнет соломенной трухой».

Только после Победы, в 1945 году, в Германии Виталия нашел отец, который работал в госпитале для советских и немецких раненых. Американцы, вступившие в Рурскую область в 1945 году, где в Фельберте и Лангенберге провел три года русский мальчишка, работая на вальцепрокатном и механическом заводах, передали тогда русских нашим властям, и Виталий Семин вместе с сотнями таких же, как он, демонтировал немецкий завод под Берлином. Там и нашел его отец. После нелегких хлопот отцу «выдали» сына, и несколько месяцев Виталий провел в госпитале, работал регистратором. Сохранилось письмо – выцветшая желтая бумажка, – письмо его к матери, написанное осенью 1945 года:

«Здравствуй дорогая мамочка! Передаю тебе это письмо через замполита нашего госпиталя Сицилию Львовну она едет в отпуск и через дней 20 вернется так что ты можеш с нейже передать мне ответ. Мамочка почему же ты непишеш мне это меня очень беспокоит прашу тебя пиши по чаще. Мамочка я бы тоже могбы приехать в ростов вместе с Сицилией львовной но это бы означало что я сейчас бы пошел в армию а здесь я могу еще несколько отдохнуть еще месяц, а может два а затем тогда я в армию мамочка узнай смогут ли быть для меня какие-нибудь приспиктивы в смысле учебы принимая во внимание мой возраст и то, что я репотриант если есть то напиши. Я сечас живу сравнительно хорошо. Сейчас у нас празники проходят хорошо чего и тебе желаю. Мамочка милая как ты там живеш на далекой родине как у вас там спитанием мамочка ты пишеш что сберегла велосипед мамочка если это тебе надо будет то пожалуйста продай его ты знаеш что это дело такое что его всегда можно нажить лижбы ты жила хорошо. Я слышал что на родине сейчас даже хуже дело с питанием чем у нас здесь. А если это так то вам там совсем плохо А особенно тебе ведь с тобою нет мужчины на которого ты бы смогла оперется. А ведь если я приеду то все равно я смогу с тобой побыть 1-2 ни дели а то и того меньше.
Ну вот это пока все
Крепко Крепко целую тебя Виталий».

Казалось-бы, жизнь начала налаживаться. Виталий вернулся домой, поступил в институт и стал учиться. Но в 1953 году его исключили с последнего курса пединститута – выяснилось, что он скрыл свое пребывание в Германии – страшный грех по тем временам. За Виталием неотступно следили различные «органы». Он предпочел уехать на строительство Куйбышевской ГЭС, а затем учительствовал в далеком хуторе Ростовской области. Учителем он был прекрасным, дети его любили, несмотря на позорное клеймо «враг народа».

В 1965 году в жизни Семина случился новый скандал. Журнал Твардовского «Новый мир» опубликовал его повесть «Семеро в одном доме». Писателя стали обвинять в том, что он очерняет рабочий класс и на семь лет отстранили от литературы. Почти все время Виталий Семин писал в стол, его нигде не публиковали. Морально он чувствовал себя очень тяжело:

«Потеря социального лица, потеря качества. Сам себя как будто ни в чем не можешь обвинить, но чувство вины испытываешь… Особенность его в том (для интеллигента, привыкшего к рефлексии), что, не чувствуя себя виноватым в том, в чем его обвиняют, он винит себя за что-то другое. Ведь всегда в чем-то виноват перед судьбой, совестью, ближними, перед идеалом, наконец… И на этот крючок меня всегда было легко поймать. И ловили! И кто только не ловил!».

В 1970-ые годы Семин упорно работает над «Нагрудным знаком». Вот рабочая запись начала семидесятых:
«Написать все как было. Как было давно. В детстве. Чудовищно трудная задача. Я сотни раз пытался написать о детстве, о Германии, но писал, хотя и не уклонялся от фактической правды, только то, что я сейчас думаю об этом. А ночью этой проснулся от ночного беспокойства, страха и почувствовал, что «оковы тяжкие» пали и все существо мое беззащитно, как в детстве, для впечатлений, для воспоминаний. Вот этой беззащитности мне все время и не хватало. И я вспомнил самое главное – себя маленького в том страшном и огромном мире. И вспомнил запахи так, как они тогда настигали меня, и страхи мои, и надежды, и мою потребность в защите, любви, которая голодом, страшным неудовлетворенным голодом терзала меня все эти три лагерных года. Нет, конечно, если бы вскочил с кровати, схватил ручку и стал бы записывать свои ощущения, я бы не много записал. Между моим ночным видением и словом расстояние огромное. Но все же это ощущение и не совсем пропало».

Первая редакция романа (он назывался «Право на жизнь») была отправлена в «Новый мир» в 1973 году. Вопрос о печатании решался долго, как раз готовилось выдворение Солженицына и в стране царила жесткая цензура. Только в 1976 году в 4-5 номерах журнала «Дружба народов» роман, а точнее, его первая часть, была опубликована.

Одним из первых на роман откликнулся А. Адамович, сказав, что это роман о главной проблеме нашего времени, хотя и на материале минувшей войны, когда над всем, «все себе подчиняя, встал главный из существующих запретов: «Не убий человечество!» В человеке резерв имеется, который включается в обстоятельствах исключительно важных – для всех важных: вдруг вспыхивает в ком-то, как острый лазер, луч нравственного прозрения, далеко вперед проникающий… С этим чудом мы встречаемся в произведениях одного из удивительных романистов последних десятилетий – Виталия Семина».

Книга вышла и за рубежом: в Польше, Чехословакии, ГДР, ФРГ. Спустя много лет Виталий Семин снова оказался в Германии и посетил места, где в огне войны пропала его юность. Виталий Николаевич Семин ушел из жизни рано. Ему было только пятьдесят лет, когда у него случился разрыв сердца. До последнего часа он работал над книгой, ведь роман «Нагрудный знак OST» был до конца не окончен. Германия никогда не уходила из его памяти. Писатель не зря говорил: «Настоящая мысль вызревает 25-30 лет. Жизни на нее не хватает».

Марина Резник

Craig Safan — Предупреждающий знак OST [CD]

Предупреждающий знак Оригинальный саундтрек Крейга Сафана на компакт-диске
29 треков синтезаторной тяжести
Включает 15 эксклюзивных бонусных треков реплик
Ремастеринг при Optimum Mastering
Лайнер отмечает Крейга Сафана

Трек-лист

Предупреждающий знак Основной титул
Армия прибыла
Джоани поражена электрическим током
Мысли Джоанни
Первая резня
Джоани борется за Шмидта
Вход в Biotek
Джоани и зомби
Беги, Джоани, беги
Сыворотка крови

Джоани — последняя битва Is Well
Предупреждающий знак Конец Название
Несчастный случай с ошибкой (бонус)
Полное оповещение (бонус)
Это не упражнение (бонус)
Видео мертвое (бонус)
Шериф ведет (бонус)
Фэйрчайлд приходит (бонус)
Боб Moves Into Action (бонус)
Bob Revives, Fights Joanie (бонус)
The Sickies (бонус)
Sneak Through The Fence (бонус)
Тихий побег (бонус)
Making The Antidote (бонус)
Вы превращаетесь в одного ( бонус)
Сывороточный пистолет (бонус)
Переход (бонус)

————————

Invada Records с гордостью представляет выпуск Synth-Heavy Score одного из самых креативных композиторов отрасли; Музыка Крейга Сафана к научно-фантастическому триллеру 20th Century Fox 1985 года.

Известен своей музыкой к вечной классике «Последний звездный боец», а также «Кошмар на улице Вязов», часть IV и (что удивительно) хитовой серии Cheers! Музыка из фильмов
Safan отличается умным использованием электроники, и предупреждающий знак не исключение. Записанный с использованием синтезатора Synclavier — невероятно дорогой инструмента в то время — партитура полностью электронная, но не менее эффективна, чем его оркестровая работа, и обеспечивает развлекательный и футуристический саундскейп для истории о случайно созданном человеком вирусе. в свою лабораторию, превращая ее рабочих в зомби.

Благодаря обертонам научной фантастики и ужасов, Synclavier создает соответствующую атмосферу, которую Сафан накладывает с различными эффектами, от электрического пианино, изображающего пустынное место на ранних этапах фильма, до использования металлических эффектов в качестве ударных для химически затронутых людей. сотрудники. Сафан сплетает диссонирующие звуки, намекающие на хаос и паранойю, и новаторски синтезирует человеческие голоса, чтобы передать зараженным ощущение измученных душ. Далее следует интенсивная партитура, в которой дурные предчувствия превращаются в реальность с жуткой и неудобной текстурой, нарушаемой только красивой и теплой мелодией для разрешения и финальных титров, где все хорошо.

Продолжая мрачные и насыщенные саундтреки, такие как «Драйв» Клиффа Мартинеса и DROKK Джеффа Барроу и Бена Солсбери, Invada Records представляет «Предупреждающий знак» в новом специальном издании, в котором представлена ​​расширенная версия оригинальной LP-программы Крейга Сафана 1985 года, а также 15 неизданных реплик. представлены в виде бонус-треков.

Релиз включает новые обложки Марка Бессанта (Portishead / DROKK и др.), Заметки на обложке самого Крейга Сафана, которые представляют собой исчерпывающий пакет, соответствующий одной из партитур, которая была важной частью повального увлечения электронной музыкой 80-х.

ДОГОВОР О ВНЕШНЕМ ПРОСТРАНСТВЕ

ДОГОВОР О ВНЕШНЕМ ПРОСТРАНСТВЕ

---

                          ДОГОВОР О ВНЕШНЕМ ПРОСТРАНСТВЕ


                                           Дата Дата
                              Дата 1 депозита 1 депозита 1 от
Страна Подписание Ратификация Присоединение


Афганистан 27.01.67 21.03.88
Антигуа и Барбуда 01.01.81
Аргентина 27.01.67 26.03.69
Австралия 27.01.67 10.10.67
Австрия 20.02.67 26.02.68

Багамы, 11.08.76
Бангладеш 17.01.86
Барбадос 12.09.68
Бельгия 27.01.67 30.03.73
Бенин 19.06.86
Боливия 27.01.67
Ботсвана 27.01.67
Бразилия 30.01.67 03.05.69
Бруней 18.01.84
Болгария 27.01.67 28.03.67
Буркина-Фасо 03.03.67 18.06.68
Бирма 22.05.67 18.03.70
Бурунди 27.01.67
Белорусс С.S.R.2 10.02.67 31.10.67

Камерун 27.01.67
Канада 27.01.67 10.10.67
Центральноафриканская Республика 27.01.67
Чили 27.01.67 10.08.81
Китай, People s
  Республика 30.12.83
Китай (Тайвань) 4 27.01.67 24.07.70
Колумбия 27.01.67
Куба 03.06.77
Кипр 27.01.67 07.05.72
Чехословакия 27.01.67 05.11.67

Дания 27.01.67 10.10.67
Доминика 11.08.78
Доминиканская Республика 27.01.67 21.11.68

Эквадор 27.01.67 - 03.07.69
Египет 27.01.67 10.10.67
Сальвадор 27.01.67 15.01.69
Эфиопия 27.01.67

Фиджи 14.07.72
Финляндия 27.01.67 07.12.67
Франция 25.09.67 08.05.70

Гамбия, 02.06.67
Германская Демократическая
  Республика 27.01.67 02.02.67
Германия, Федеральная
 Республика от 27.01.67 10.02.71
Гана 27.01.67
Греция 27.01.67 19.01.71
Гренада 02.07.74
Гвинея-Бисау 20.08.76
Гайана 02.03.67

Гаити 27.01.67
Святой Престол 04.05.67
Гондурас 27.01.67
Венгрия 27.01.67 26.06.67

Исландия 27.01.67 02.05.68
Индия 03.03.67 18.01.82
Индонезия 27.01.67
Иран 27.01.67
Ирак 27.02.67 12.04.68
Ирландия 27.01.67 17.07.68
Израиль 27.01.67 18.02.77
Италия 27.01.67 05.04.72

Ямайка 29.06.67 08.06.70
Япония 27.01.67 10.10.67
Иордания 02.02.67

Кения 19.01.84
Республика Корея 27.01.67 13.10.67
Кувейт 07.06.72

Лаос 27.01.67 27.11.72
Ливан 23.02.67 31.03.69
Лесото 27.01.67
Ливия 07.03.68
Люксембург 27.01.67

Мадагаскар 22.08.68
Малайзия 20.02.67
Мали 06.11.68
Маврикий 07.04.69
Мексика 27.01.67 31.01.68
Монголия 27.01.67 10.10.67
Марокко 21.12.67

Непал 03.02.67 10.10.67
Нидерланды 02.10.67 10.10.69
Новая Зеландия 27.01.67 31.05.68
Никарагуа 27.01.67
Нигер 01.02.67 17.04.67
Нигерия 14.11.67
Норвегия 02.03.67 01.07.69

Пакистан 12.09.67 04.08.68
Панама 27.01.67
Папуа-Новая Гвинея 27.10.80
Перу 30.06.67 28.02.79
Филиппины 27.01.67
Польша 27.01.67 30.01.68

Румыния 27.01.67 04.09.68
Руанда 27.01.67

Сент-Кристофер-Невис 19.09.83
Сент-Люсия 22.02.79
Сан-Марино 21.04.67 29.10.68
Саудовская Аравия 17.12.76
Сейшельские острова 01.05.78
Сьерра-Леоне 27.01.67 13.07.67
Сингапур 09.10.76
Соломоновы Острова 07.07.78
Сомали 02.02.67
ЮАР 01.03.67 30.09.68
Испания 27.11.68
Шри-Ланка 03.10.69 18.11.86
Свазиленд 22.10.68
Швеция 27.01.67 10.11.67
Швейцария 27.01.67 18.12.69
Сирия 19.11.68

Таиланд 27.01.67 09.05.68
Того 27.01.67
Тонга 22.06.71
Тринидад и Тобаго 24.07.67
Тунис 27.01.67 28.03.68
Турция 27.01.67 27.03.68

Уганда 24.04.68
Украинский С.S.R.2 10.02.67 31.10.67
Союз Советских
  Социалистические республики 27.01.67 10.10.67
Соединенное Королевство 27.01.67 10.10.67
США 27.01.67 10.10.67

Уругвай 27.01.67 31.08.70

Венесуэла 27.01.67 03.03.70
Вьетнам 20.06.80

Йемен, Народно-Демократическая
     Республика (Аден) 01.06.79
Югославия 27.01.67

Заир 27.01.67
Замбия 20.08.73
                            ______________________________________________________
                                                         
Итого 3 91 62 36

__________________________



1 Указанные даты являются наиболее ранними датами, когда страны подписали соглашения или депонировали
  их ратификации или присоединения - будь то в Вашингтоне, Лондоне, Москве или Нью-Йорке.В случае страны, которая была зависимой территорией, которая стала партией через
  правопреемства, указанная дата является датой, когда страна уведомила о том, что
  продолжают соблюдать условия соглашения.

2 Соединенные Штаты считают подписание и ратификацию Белорусской ССР. а также
  украинский С.С.Р. как уже включено под подписью и ратификацией
  Союз Советских Социалистических Республик.

3 В эту сумму не включены действия белоруса С.S.R. и украинский С.С.Р.
  (См. Сноску 2.)

4 С 1 января 1979 г. Соединенные Штаты признали Правительство Народной
  Китайская Республика как единственное правительство Китая.

 

Обзор альбома: CRAIG SAFAN — WARNING SIGN OST

Обзор альбома: CRAIG SAFAN — WARNING SIGN OST

[youtube id = ”iUCJYHM3C9E” width = ”600 ″ height =” 350 ″]

Это наверняка один из самых вводящих в заблуждение трейлеров, которые я когда-либо видел.Ну, не обязательно для фильма. Я никогда не видел Предупреждающий знак . Но я чертовски слушал саундтрек, и он НИЧЕГО не похож на музыку, присутствующую в этом превью. Но я забегаю вперед. Давайте поговорим о звукозаписывающих компаниях.

В Великобритании уже давно назревает идеальный шторм, а в этом году он взорвался по всему миру культового ужаса. Около пяти лет назад, когда цифровая доступность (легально или нет) культовых фильмов ужасов (а также потребность в качественных Blu-ray) вызвала взрыв интереса к этим фильмам, нишевые кинопрокатчики начали незаметно приобретать и выпускать больше этих фильмов. ; Arrow Video, в частности, привнесла качество на уровне критериев в переиздания фильмов, которые в противном случае игнорировались, таких как A Bay of Blood и Battle Royale , в то время как здесь, в США, Drafthouse Films вернула такие игры, как MS 45 и THE VISITOR. к жизни.Это совпало с большим, но все еще растущим спросом на виниловые пластинки, и когда они встретились, возникла особая разновидность звукозаписывающих лейблов, выпускающих обновленные и расширенные выпуски музыки, сопровождавшей эти возрожденные культовые и гриндхаусные игры. Компания звукозаписи Death Waltz в сопровождении One Way Static Records стала лидером, и теперь лейбл под названием Invada UK вышел на ринг с несколькими саундтреками, включая влиятельный OST Drive Клиффа Мартинеса. Их последней является музыка из вышеупомянутого фильма, написанная и исполненная почти полностью Крейгом Сафаном, который также отвечает за музыку к фильмам The Last Starfighter и A Nightmare on Elm Street 4: The Dream Master .

Как ни странно, имеет смысл, что Сафан работал над этими двумя фильмами, учитывая его оценку за Предупреждающий знак . Как и большая часть музыки научно-фантастических фильмов ужасов восьмидесятых годов, большая часть Предупреждающий знак синтезирована, хотя Сафан даже больше, чем большинство других, полагается на синтезаторы. Но что сразу бросается в глаза в этом саундтреке, так это то, что он неоднозначно вызывает как пульсирующий ужас, так и кинематографический трепет, иногда склоняясь больше в одну сторону, чем в другую. Когда Сафан стремится к этой двусмысленности, например, в заглавном / вступительном треке «Main Title», жуткость занижена, но присутствует тонко, хотя он позволяет угрозе вскинуть голову в кульминационный момент трека.Редко какой-либо трек полностью терроризирует или расслабляет, что приводит к динамичному, если не согласующемуся прослушиванию. Но такие песни, как «Joanie Shoulda» открываются абсолютно леденящим кровь синтовым припевом, который на короткое время набухает, а затем сдувается, быстро накапливая напряжение, прежде чем позволить ему ускользнуть, разрядив его широкими нежными нотами. Но следующий трек «First Massacre» дебютирует с одним из самых восхитительно жутких электронных звуков на альбоме; Жестяные, далекие, искаженные шумы изначально перемежаются грохочущими, искаженными аккордами фортепьяно, ведущими к более крупным синтезаторам, и все это сопровождается пульсирующим басовым тоном, который рассеивается на середине песни, становясь более светлым с тихими нежными гармониями.Но снова Сафан поворачивает за угол и возвращает низкий мощный басовый гул, достаточный для того, чтобы заставить слушателя сосредоточить свое внимание. К тому времени все утихло, пока Safan не превратился в ударную каденцию искаженных, искаженных ударных без очевидного ритма. Эта пьеса — одна из самых длинных и является прекрасным примером того, какой невероятный диапазон эмоций Крейг Сафан выжимает из своих синтезаторов. Более короткие треки или реплики тоже не разочаровывают, обычно они расширяют некоторые моменты из First Massacre и видоизменяют их, например, тяжелую ударную композицию Joanie Fights For Schmidt (новые звуки перкуссии, которые здесь вводит Safan, невероятны). ), но сначала он развивает искаженные риффы перезвона, которые ползли по слоям ‘First Massacre’.’

Таким образом, почти каждая реплика вводит новую динамику, например, шипящие пласты искаженных пэдов или повторяющиеся андрогинные голоса андроидов. Кульминационная «The Final Battle» немного переборщила с перкуссией вначале, и становится очевидным, что Сафан пытается выжать слишком много из ограниченных ресурсов, которые у него есть, но, к счастью, остальная часть песни переориентируется на разбивание узоров тарелок и гипнотика, панорамирование томов, поддерживающих обычную платформу неземных синтезаторов.

Обновленное издание Warning Sign включает почти полчаса дополнительных реплик, начиная с некоторых более существенных и интригующих частей, таких как минималистичный, но восторженный «Fairchild Comes», и включает в себя задумчивый, угрюмый «Transition» ближе к концу, но в основном состоит из небольших рифов на идеи, рассмотренные в первой половине, хотя часто они усиливаются.В качестве винилового формата это работает довольно хорошо, поскольку сторона A состоит из собственно альбома и ее стоит послушать на виниле, в то время как вторая половина — хорошее расширение, которое, хотя и не такое связное, растягивает прослушивание на всю длину. . Учитывая, насколько он атмосферный, как только вы настроитесь на самобытную эстетику этой музыки, вы захотите, чтобы она продолжалась. Что касается цифрового релиза, я не могу оправдать покупку второй половины, если на эти песни не будет скидки, учитывая их длину и функциональность как простые подсказки.Тем не менее, это саундтрек, который я искренне благодарен за то, что Invada выпускает, потому что это опрометчивый, захватывающий материал, который хорошо звучит как в наушниках, так и на проигрывателе виниловых пластинок и за рулем. Я не знаю, какова будет конечная цена релиза, но когда он появится на Amazon MP3 (или iTunes) в ноябре, здесь будет как минимум двенадцать треков, которые стоят ваших денег. Попробуйте ниже:

Радость — знамение Бога

Есть только одна настоящая печаль — не быть святым! Французский писатель, философ, эссеист Леон Блуа завершает свой роман Женщина, которая была бедной этой цитируемой строкой.Вот менее известная цитата Леона Блоя, которая помогает нам понять, почему так грустно не быть святым. Радость — верный признак жизни Бога в душе.

Радость — это не просто верный признак жизни Бога в душе, это знак жизни Бога — точка. Радость составляет внутреннюю жизнь Бога. Бог есть радость. В это нелегко поверить. По многим причинам нам трудно думать о Боге таким счастливым, радостным, довольным и (как говорит Джулиан Норвичский) расслабленным и улыбающимся.Христианство, иудаизм и ислам, при всех наших различиях, имеют одно общее. Согласно нашему популярному представлению, мы все воспринимаем Бога как мужчину, как целомудрия и в целом недовольного и разочарованного нами. Нам трудно думать, что Бог доволен нашей жизнью и, что еще важнее, что Бог счастлив, радостен, расслаблен и улыбается.

А как же иначе? Писание говорит нам, что Бог является автором всего хорошего и что все хорошее исходит от Бога. Итак, есть ли в этом мире большее благо, чем радость, счастье, смех и животворная грация доброжелательной улыбки? Ясно, что нет.Они составляют саму жизнь на небе и делают жизнь на земле достойной жизни. Несомненно, тогда они берут свое начало в Боге. Это означает, что Бог радостен, это радость.

Если это правда, а это правда, то мы не должны воспринимать Бога как разочарованного любовника, разгневанного супруга или раненого родителя, хмурящихся перед лицом наших несоответствий и предательств. Скорее, Бога можно представить как улыбающуюся бабушку или дедушку, наслаждающуюся нашей жизнью и энергией, непринужденную с нашей малостью, прощающую наши слабости и всегда нежно пытающиеся уговорить нас к чему-то более высокому.

Сегодня все больше литературы утверждает, что чистейшее переживание любви и радости на этой земле — это не то, что переживают любовники, супруги или даже родители и их дети. В этих отношениях неизбежно (и понятно) достаточно напряжения и своекорыстия, чтобы окрасить их чистоту и радость. Как правило, это не так в отношении бабушек и дедушек к их внукам. Эти отношения, более свободные от напряжения и эгоизма, часто являются чистейшим опытом любви и радости на этой земле.Там восторг течет свободнее, чище, милостивее и более чисто отражает то, что находится внутри Бога, а именно радость и восторг.

Бог есть любовь, говорит нам Священное Писание; но Бог — это еще и радость. Бог — это добрая, доброжелательная улыбка бабушки и дедушки, с гордостью и восторгом смотрящих на внука.

Однако как все это соотносится со страданием, с пасхальной тайной, со страдающим Христом, который кровью и муками расплачивается за наш грех? Где была Божья радость в Страстную пятницу, когда Иисус плакал в агонии на кресте? Кроме того, если Бог есть радость, то как мы можем объяснить, сколько раз в нашей жизни, живя честно в рамках нашей веры и наших обязательств, мы не чувствуем радости, счастья, смеха, когда мы изо всех сил пытаемся улыбнуться?

Радость и боль несовместимы.Также нет счастья и печали. Скорее, они часто ощущаются вместе. Мы можем испытывать сильную боль и при этом быть счастливыми, точно так же, как мы можем быть без боли, испытывать удовольствие и быть несчастными. Радость и счастье основаны на том, что пребывает в боли, а именно на значении; но это нужно понимать. Мы склонны иметь бесполезное, поверхностное представление о том, что составляет радость и счастье. Для нас они несовместимы с болью, страданием и печалью. Интересно, как бы Иисус ответил в Страстную пятницу, когда он висел на кресте, если бы кто-нибудь спросил его: «Ты счастлив там, наверху?» Я подозреваю, что он сказал бы что-нибудь по этому поводу.«Если вы представляете счастье таким, каким вы его себе представляете, то нет! Я несчастлив! Сегодня, из всех дней, особенно! Но то, что я испытываю сегодня посреди агонии, — это смысл, значение настолько глубокое, что оно содержит радость и счастье, которые пребывают в агонии. Внутри боли есть глубокая радость и счастье отдаться этому. Несчастье и безрадость, как вы их представляете, приходят и уходят; смысл пребывает во всех этих чувствах ».

Знание этого по-прежнему не позволяет нам легко признать, что Бог есть радость и что радость — верный признак жизни Бога в душе.Однако, зная, что это важное начало, на котором мы можем развиваться.

Не быть святым — это большая печаль. Почему? Потому что наша дистанция от святости — это также наша дистанция от Бога, а наша дистанция от Бога — это также наша дистанция от радости.

Музыка Doom — The Doom Wiki на DoomWiki.org

Тема этой статьи является частым источником разногласий. Информация, добавленная здесь, будет соответствовать самым высоким стандартам и должна будет включать цитаты или подтверждающие доказательства.Пожалуйста, обсудите запланированные правки на странице обсуждения, чтобы обеспечить консенсус, прежде чем вносить существенные изменения.

Вся музыка Doom была написана Робертом Принсом. В исходных 3 эпизодах присутствует 23 отдельных трека, при этом Thy Flesh Consumed не представляет никаких новых треков.

Не следует добавлять сюда атрибуцию без источника. Приведенная ниже информация основана на «слове Божьем» от Бобби Принса или других надежных источниках.

Трек-лист [править]

Заметки [править]

1. ↑ Вдохновение для E1M1 — At Doom’s Gate исторически было давней проблемой обсуждения и разногласий среди фанатов Doom.Треки таких групп, как Metallica или Pantera, были предложены в качестве источников, но нет убедительных доказательств, подтверждающих какой-либо конкретный трек. Сам трек основан на типичном риффе хэви-метала, а это означает, что он звучит так же, как и многие другие песни хэви-метала. В интервью 2017 года Бобби Принс пояснил, что он не был вдохновлен какой-либо конкретной песней и был написан до того, как он услышал какую-либо хэви-метал музыку [1].
2. ↑ Использует все те же инструментальные треки, что и un19.середина неиспользованных песен, выпущенных Джоном Ромеро. Основной рифф этой песни — это небольшая перестановка неиспользуемого, темп немного увеличен, и все отдельные барабанные треки объединены в один, но структура песни, выбор MIDI-инструментов и ударные в остальном остаются полностью неизменными.
3. ↑ ^{3,0 3,1 3,2 3,3} Источники вдохновения для указанных выше треков подтверждаются комментариями метаданных, найденными в неизданных треках MIDI (заархивированные 🏛), выпущенных Джоном Ромеро, многие из которых являются альтернативными версиями MIDI треки, используемые в Doom.См. Статью: Музыкальные источники вдохновения для музыки Doom.
4. ↑ Файл Doom IWAD включает в себя два заголовка экрана MUS, d_intro и d_introa. Последний используется при использовании воспроизведения OPL MIDI (например, на карте Adlib или Soundblaster).

«Скрытие секретов», дважды присутствующий в IWAD, существует в двух немного разных версиях:

Названия комков	Размер	CRC-32
D_E1M9	21266	7462c0df
D_E3M9	21272	be086715

«Демоны на охоте», трижды присутствующий в IWAD, существует в двух немного разных версиях:

Названия комков	Размер	CRC-32
D_E1M7 и D_E2M5	8591	46d83cbc
D_E3M5	8597	9409b4ad

«Intermission from Doom», который дважды присутствует в IWAD, существует в двух немного разных версиях:

Названия комков	Размер	CRC-32
D_INTER	29082	7b6851c1
D_E2M3	29082	166211b7

«Вальс демонов», дважды присутствующий в IWAD, существует в двух немного разных версиях:

Названия комков	Размер	CRC-32
D_E2M7	7015	9b788f57
D_E3M7	7015	b0c3d646

• В версиях D_E1M7 и D_E2M5 «Demons on the Prey» есть инструкция тарелки в такте 7 с неправильной инструкцией Legato, которая заставляет ноту играть в самом начале песни в некоторых MIDI-плеерах.Это никогда не слышно в игре, и версия песни для D_E3M5 не имеет этой проблемы.
• Версия D_E1M9 «Hiding the Secrets» имеет нарушенную тишину на треке 10 (перкуссия), из-за которой ударные вступают в самый первый такт и играют на 1 такт раньше для остальной части песни в некоторых MIDI-плеерах. В игре этого никогда не происходит, и песня, тем не менее, воспроизводится нормально. D_E3M9 не имеет этой проблемы и будет правильно воспроизводиться в любом случае.
• «Вальс демонов» — единственный, у которого есть заметная разница в игре: басовый струнный инструмент, который звучит примерно через 10 секунд, в D_E2M7 тише, чем в D_E3M7.(Громкость MIDI-канала 80 и 100 соответственно.) Другие песни имеют немного разные MIDI-данные между версиями, но ничего, что могло бы вызвать разницу в способе их воспроизведения.

Внешние ссылки [редактировать]

Знак

OST — Рузвельт, Техас

Знак OST — Рузвельт, Техас Автор: Benchmark Blasterz

с.ш.30 ° 29.445 з.д. 100 ° 03.453

14R E 398504 N 3373641

Краткое описание: Сваренный вручную знак Old Spanish Trail стоит вдоль исторического маршрута OST и был перепрофилирован для рекламы апартаментов Old Spanish Trail (которые больше не существуют) в центре Рузвельта.

Место нахождения: Техас, США

Дата создания: 10.01.2017 14:28:23

Код путевой отметки: WMTVHX

Просмотры: 2

Длинное описание:
Остатки Старой Испанской тропы в Техасе можно найти на различных главных улицах, которые проходят через центр маленьких городков, и на передних дорогах, параллельных современной автомагистрали I-10. Многие из дорог FM, государственных петель и государственных автомагистралей, которые параллельны, расходятся и возвращаются к автомагистрали I 10 по пути из Сан-Антонио в Эль-Пасо, — это то, что осталось от старого US 290, известного в стране до 1926 года как Старая испанская тропа.

В Рузвельте OST называлась Эллисон-стрит. Он проходил через самое сердце того, что когда-то здесь существовало: магазин, две бензоколонки, автомобильный двор и несколько церквей. Сегодня эта дорога через Рузвельта — это State Loop 291, но вы все еще можете увидеть следы эпохи OST.

Blasterz по общему признанию понятия не имеют, сколько лет этому вывеске ручной работы. Мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаем, что кто-то перепрофилировал его для рекламы апартаментов Old Spanish Trail, и что эти апартаменты больше не находятся в городе-призраке Рузвельт, штат Техас.

Этот знак стоит на изгибе SL 291, где он выходит за то, что осталось от Рузвельта, и поворачивает обратно к I-10.

Государственная петля 291 начинается как современная передняя дорога для I-10 примерно в миле к западу от точки, где FM 1674 направляется на север от прохода рядом с I-10, чтобы добраться до форта Маккаветт в округе Менард. SL 291 и поворачивает на юг, чтобы пересечь межштатную автомагистраль по маршруту Old US 290, где SL 291 действует как местная подъездная дорога для ранчо на южной стороне межштатной автомагистрали.Через несколько миль SL 291 поворачивает на север, чтобы пересечь I-10 на Эллисон-роуд, проходя через Рузвельт, затем снова направиться на юг к параллели, затем пересечь I-10 в западном направлении, где заканчивается SL 291.

В этот момент подъездная дорога в восточном направлении для I-10 — это старая US 290 / OST / Kimble County Road 227.

Инструкции по посещению:
При посещении путевой отметки сделайте снимок, который четко показывает точку. представляющих интерес (не стесняйтесь включать вас и / или членов вашей группы на фото).Также расскажите нам о своем опыте работы на сайте.

Репост от SoundCloud

02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение 02 Распределение

Вы серьезный художник, стремящийся вывести свою карьеру на новый уровень. и сделай сам.С Repost от SoundCloud вы сохраните полный творческий контроль, охват аудитории по всему миру, рынок свою музыку и получайте деньги — все в одном месте.

1. Отправляйте свою музыку в Spotify, Apple Music, TikTok, Instagram и во все крупные музыкальные сервисы.

2. Получите рекламные функции и настройте фон вашего трека с помощью обложек

3. Добавляйте в плейлисты всех основных музыкальных сервисов, делите платежи с соавторами и многое другое

4. Мы всегда ищем новые таланты из нашего списка, чтобы их пригласили в Repost Select.

Войти Сейчас

03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать 03 Выбрать

Вы профессиональный художник, добившийся успеха и готовый полностью раскрыть свой потенциал.Получите первый доступ к рекламным возможностям, размещению на пользовательских DSP и радиостанциях, и вся необходимая поддержка от специального менеджера по работе с клиентами.

Раскройте свой потенциал с помощью Repost Select и получите поддержку от нашей специальной команды по управлению счетами.

1. Наша собственная команда экспертов готова поддержать вас на каждом этапе вашей карьеры.

2. Мы работаем с вами, чтобы разработать индивидуальные прорывные стратегии выпуска

3. Художники Repost Select участвуют в нашей программе акселератора, которая помогает финансировать ваш следующий проект, от производства до продвижения.

.